Внутренний мир травмы: Архетипические защиты личностного духа
Характеристики
- Автор
- Калшед Дональд
- Редактор
- Агарков В. А.
- Переводчик
- Агарков В. А.
- Серия
- Современная психотерапия
- Издательство
- Когито-Центр , Routledge
- Формат книги
- 205x140x21 мм
- Вес
- 0.453 кг
- Тип обложки
- Мягкая обложка
- Кол-во стр
- 398
- Год
- 2015
- ISBN
- 978-5-89353-440-5
- Код
- 21570
Тип книги:
Аннотация
В книге "Внутренний мир травмы" Дональд Калшед исследует мир сновидений и фантазий, который раскрывается в терапии людей, тяжело пострадавших в результате трагических событий их жизни. Он показывает, как защитные меры психики, призванные оберегать "неуничтожимый дух" человеческой личности, при некоторых обстоятельствах принимают обличье ужасных фигур, преследующих Эго в сновидениях и грезах. В книге приводится богатый клинический материал для иллюстрации действия комплекса ранних защит, или системы самосохранения. Предпринята попытка синтеза психоаналитических концепций психической травмы и ранних защит, созданных современными представителями теории объектных отношений, с классическим юнгианским подходом, основанным на идеях архетипического мира коллективного бессознательного и процесса индивидуации. Новый (исправленный) перевод.
Содержание
БлагодарностиВведени
Часть первая
Глава 1
Демоническая сторона внутреннего мира травмы
Взгляды Юнга на диссоциацию
Клинический пример: человек с топором
Миссис Y. и мужчина с дробовиком
Мэри и демон чревоугодия
Глава 2
Другие клинические примеры функционирования системы самосохранения
Маленькая девочка и ангел
Линор и крестная фея
Густав и его небесные родители
Кэй и дельфины
Патриция и призрачный ребенок: когда дух возвращается в тело
Психосоматические расстройства и система самосохранения
Глава 3
Диалог между Фрейдом и Юнгом о внутреннем мире травмы
Жане и даймоны внутреннего мира
Травма и открытие Фрейдом психической реальности
Теория соблазнения
Теория комплексов Юнга и травма
Леди, которая жила на Луне
Травма и трансперсональный аспект в бессознательных фантазиях
Фрейд и Юнг о даймоническом сопротивлении психе исцелению
Фрейд и даймонические защиты бессознательного
Глава 4
Вклад Юнга в теорию системы самосохранения
Травма Юнга и Атмавикти
Зрелые размышления Юнга о травме
Юнг и атакующий «ум»
Двойственная Самость Юнга: свет и тьма
Яхве и темная сторона Самости
Глава 5
Работы современных юнгианских аналитиков
Эрих Нойманн и страдающее Эго травмы
Лондонская школа и архетипические защиты
Американские юнгианцы
Популяризованные версии
Глава 6
Психоаналитическая концепция системы самосохранения
Эдмунд Берглер и «даймонион», повреждающий
Одайер и злобные/доброжелательные «великие существа»
Шандор Ференци и надличностная мудрость заботящейся Cамости
Представители теории объектных отношений
Часть вторая 7
Введение к части второй: Сказки и двухступенчатое воплощение Самости
Переходные процессы между человеческим и божественным
Вопросы психологии развития
Изображение переходных процессов в сюжетах сказок
Две стадии исцеления расщепления в сказках
Глава 8
Рапунцель и система самосохранения
Пациенты типа Рапунцель
Рапунцель: часть 1.
Рапунцель: часть 2.
Рапунцель: часть 3.
Рапунцель: часть 4.
Глава 9
Психея и ее возлюбленный-даймон
Эрот и Психея: часть
Эрот как даймон
Защита и плен даймона
Даймон как тюремщик
Даймон-любовник и фантазия
Фантазия как защита от символического
Индивидуация и столкновение с реальностью
Эрот и Психея: часть
Ярость и сопротивление инкарнации
Добровольная жертва и воплощение
Радость и отношения между человеческим и божественным
Глава 10
«Диковинная птица» и темная сторона Самости
Диковинная птица
Сюжет сказки: часть 1.
Любовь и агрессия в эволюции здорового Эго: Винникотт
Клинический пример
Двойственность жертвы при трансформации системы самосохранения
Диковинная птица: часть
Помощь символа в победе над волшебником
Глава 11
Принц Линдворм и трансформация даймонического через жертву и выбор
Принц Линдворм: сюжет
Мотив бездетности и обретения ребенка
Отказ от выбора
Меланхоличный мир фантазии в системе самосохранения
Юлия Кристева и «черное солнце»
Некоторые соображения о защитном использовании нуминозного
Принц Линдворм как близнец
Принц-змей и диада король (королева)/дитя
Дочь пастуха и старуха как позитивная диада Самости
Ярость и трансформация принца Линдворма
Момент сострадания
Заключительные замечания
Примечание
Литература
Введение
Эта книга о внутреннем мире психической травмы, каким этот мир раскрылся мне в сновидениях, фантазиях и перипетиях межличностных отношений пациентов, вовлеченных в психоаналитический процесс. Я надеялся, что через описание «внутреннего мира» травмы я смогу показать, каким образом психика изнутри реагирует на чрезвычайные жизненные обстоятельства. Что происходит во внутреннем мире в то время, когда жизнь во внешнем мире становится непереносимой? Что в действительности сообщают нам сны о внутренних «объектных образах» психики? Каким именно образом эти «внутренние объекты» возмещают ущерб, причиненный катастрофическим переживанием, вызванным действием «внешних объектов»? Какие элементы бессознательных фантазий помогают жертве травмы обрести внутренний смысл в ситуации, когда смысл во внешнем мире разрушен потрясением, вызванным некоторыми событиями? Наконец, что именно могут поведать нам эти структуры внутренних образов и фантазий об удивительных защитах, которые позволяют выжить человеческому духу, когда он оказывается на грани уничтожения, испытав сокрушительный удар психической травмы? Это только некоторые из тех вопросов, на которые я попытался ответить на страницах этой книги.
Я буду использовать слово «травма» для обозначения всякого переживания, которое вызывает непереносимую психическую боль или тревогу у ребенка. Переживание является «непереносимым» в том случае, когда оно оказывается сильнее обычных защитных мер психики, которые Фрейд (Freud, 1920b: 27) охарактеризовал как «защитный барьер против стимулов». Травма такой силы - это и острое разрушительное переживание детского абьюза, о котором так часто говорится в современной литературе, и «кумулятивные травмы», вызванные неудовлетворенными потребностями в надлежащем уходе и отношениях зависимости, которые могут привести к катастрофическим последствиям в развитии некоторых детей (Khan, 1963), а также состояния более сильной депривации в младенчестве, которые Винникотт назвал «примитивными агониями», «немыслимым» переживанием (Winnicott, 1963: 90). Отличительной чертой такой травмы является переживание невыразимого ужаса, связанного с угрозой исчезновения целостного я* то, что Хайнц Кохут (Kohut, 1977:104) назвал «тревогой дезинтеграции».
|
* Здесь и далее в тексте я соответствует английскому self - понятию, принятому в психоаналитической теории, например, в эго-психологии и психологии самости. Часто «self» переводится на русский язык как «самость». Для того чтобы избежать путаницы с «Самостью», понятием, принятым в аналитической психологии для обозначения центрального архетипа коллективного бессознательного, мы переводим психоаналитическое понятие self как я. Там же, где автор вводит специальные термины психологии самости Кохута, например, self-object, мы используем предложенный А. М. Боковиковым в его переводах фундаментальных трудов Кохута вариант - «объект самости». |
|---|
Переживание тревоги дезинтеграции содержит угрозу полной аннигиляции личности, разрушения человеческого духа. Однако этот исход должен быть предотвращен любой ценой. Так как такого рода травмы, как правило, наносятся в период раннего детства, до того как сформированы связное Эго (и его защиты), в действие вступает вторая линия защит, цель которых состоит в том, чтобы предотвратить переживание «немыслимого». Эти защиты и то, как их действие проявляется в бессознательных фантазиях, - главная тема моего исследования. В психоаналитической теории есть разные термины для обозначения этих защит: их называют «примитивными» или «диссоциативными» защитами и относят к ним, например, расщепление (splitting), проективную идентификацию, идеализацию и обесценивание*,
|
* В английском тексте «diabolization», что можно было бы перевести и как «демонизация». |
|---|
Трансовые состояния, переключения между множественными центрами идентичности, деперсонализацию, психическое оцепенение (numbing) и т. д. Психоаналитикам уже давно стало понятно, что эти примитивные защиты не только выступают как отличительные признаки тяжелых форм психопатологии, но также (будучи активированными) являются их причиной. Однако в современной литературе эти защиты редко получают, так сказать, «признание» роли в сохранении жизни индивида, чье сердце сломлено потрясением психической травмы. И, если все согласны с тем, что эти защиты являются препятствием нормальной адаптации в дальнейшей жизни пациента, лишь немногие авторы признали удивительную природу этих защит - их функцию сохранения жизни или их архетипическую природу и значение.
Для раскрытия этой темы мы обратимся к Юнгу и к анализу сновидений, но не к классическим интерпретациям трудов Юнга и не к тому, как понимают образы сновидений многие современные клиницисты. Вместо этого в главе 3 мы обратимся к раннему диалогу между Фрейдом и Юнгом, в котором они прилагали значительные усилия для постижения «мифопоэтических» образов фантазии, порождаемых психикой, испытавшей потрясение травмы. В течение этого плодотворного периода, предшествовавшего их трагическому разрыву, после которого каждый углубился в разработку своей собственной теории, и Фрейд, и Юнг подходили к постижению тайн психики с непредвзятостью исследователей; нам также следует придерживаться этого подхода, если мы хотим понять психическую травму и ее значение. В третьей главе мы проследим их диалог до того пункта, начиная с которого их пути разошлись, и увидим, что расхождения во взглядах было связано с вопросом о понимании «даймонических»*
|
* К сожалению, при редакторской правке текста русского перевода книги Калшеда в первом издании (второе издание полностью повторило предыдущее без каких-либо изменений) было принято решение перевести слово «daimon, δαίμων» как «демон», что вносит существенные смысловые искажения в текст перевода.
В иудео-христианской традиции демоны - падшие ангелы, которых увлек в своем падении самый могущественный ангел - Люцифер. Демоны населяют ад и воздушную сферу, служат верховному дьяволу, исполняя его злую волю, помогая ему в его непрестанной борьбе с Богом, всегда действуя во вред человеческому роду. Даймоны в древнегреческой мифологии в отличие от демонов иудео-христианской традиции являются духами, сверхъестественными существами (злобными или добрыми), обитающими в «переходной» срединной области между обителью бессмертных богов - небом - и землей, населенной смертными существами. Происхождение даймонов различно: это и души умерших героев, и отпрыски «низших» богов, и люди Золотого Века. См. диалог Пир Платона, в котором излагается легенда о посмертной участи людей Золотого Века, а также сказание об одном из даймонов - Эроте. Предназначение даймонов состоит в том, чтобы истолковывать и рассказывать о происходящем среди людей богам, а также доносить волю богов до людей. Даймоны также выступали руководителями и советчиками великих людей. В эпоху эллинизма был распространен культ гениев правителей, например, гения Александра Великого. В поздней римской традиции упоминается гений императора Августа. Сократа всю его жизнь сопровождала некая даймоническая фигура: «С раннего детства мне сопутствует некий гений - это голос, который, когда он мне слышится, всегда, чтобы я ни собирался делать, указывает мне отступиться, но никогда ни к чему меня не побуждает» (Платон. Федр //ПСС. Т. 1. М.: Мысль, 1990, с. 122-123). В эллинистической традиции даймоны разделялись на добрых (эудаймоны или калодаймоны) и злых (какодаймоны). Таким образом, определение «демонический» вряд ли может быть удачным выбором для характеристики всей системы защиты я, которая представляет собой один из аспектов диадической системы, сформированной в результате расщепления, которое Эго претерпевает при переживании травмы. Именно поэтому автор отнюдь не по небрежности или по ошибке повсюду использует слово «daimon, daimonic» - даймон, даймонический для описания прогрессировавшей части разделенного Эго. Эпитет «демонический» встречается при описании злобного, преследующего аспекта прогрессировавшей части Эго. Для нас очевидно, что метафора «даймонического» как нельзя лучше передает и идею архетипической двойственности защит второго эшелона, и представление о посреднической функции прогрессировавшей части Эго между регрессировавшей частью и внешней реальностью. То, что Калшед придерживается именно этой точки зрения, он сам подтвердил в переписке с научным редактором. Там, где в авторском тексте присутствует противопоставление «даймоническое - ангельское», мы переводим «daimonic» как «демонический». |
|---|
и «сверхъестественных» образов сновидений и фантазий, связанных с травмой.
Читать далее в нашем блоге
